Почему Постоянно Всплывает Казино

Большое интервью защитника сборной Беларуси.

Очередной выпуск «Футболки» порядком затянулся. В гости к Кристине Козел заглянул игрок национальной сборной Беларуси Сергей Политевич, который две недели назад покинул «Кайрат». Разговор с опытным центрдефом длился почти два часа. Выбрать самое интересное из огненного – сложная задача, но мы постарались. Ну как, пристегнулись?

«Второй тайм [матча с Черногорией] меня в принципе порадовал. К сожалению, не забили, не сравняли, но какие-то [позитивные моменты] можно искать. А не говорить, что проиграли Черногории без шансов. Вчера услышал комментарий Павла Баранова. Там была фраза «Зачем тогда уже выходить? Может, с такой игрой лучше не надо?». В смысле «зачем выходить»? Много слышу эту фразу. Но зачем тогда вообще играть, если думать об этом? В любом случае, если мы попадем на чемпионат Европы, нам будет тяжело – этого никто не скрывает. Но подождите, давайте мы сначала выйдем, а уже потом будем рассказывать, зачем туда попали. Пускай тогда уже скажут.

То же самое говорили и про Олимпиаду, когда я туда ездил. Но подождите, пускай сначала кто-то выйдет, чтобы говорить, зачем мы туда поехали. То же самое и здесь. Мы все мечтаем о чемпионате Европы: игроки, страна, люди. Попадем туда – поливайте нас, как хотите. Конечно, мы будем сражаться за выход из группы – может, повезет с квартетом. Но подождите, еще рано говорить, зачем туда выходить. Надо туда выйти, а потом уже будем смотреть».

«Конечно, от негатива абстрагируешься. От положительного в принципе тоже, хотя его у нас мало. Понимаешь, что в любом случае ты будешь… Конечно, нам тяжело. Ты правильно сказала: это модно. То же самое, как в Бресте ходить на стадион – это модно. То же самое и на «Минск-Арене». Когда сидишь там, некоторые люди не знают, где «Динамо», а где не «Динамо». Они просто приходят, потому что это модно. То же самое и здесь. Половина поливает. Даже мои знакомые, далекие от футбола, звонят и спрашивают: «А почему вот так?» В смысле «почему вот так»? Как есть.

У нас нужно копаться снизу доверху. Постоянно об этом говорят, но почему-то никогда не делается. Сколько я играю в футбол, постоянно одни и те же вопросы задают футболистам и журналистам: «А почему вот это? А почему у нас не получается? Ну вот надо, наверное, здесь немножко улучшить». Ну да, надо. А ничего не улучшается. Мы ничего не изменим. Говорят, что раньше футболисты играли в больших клубах, а сейчас уже не играют. Ребята, что раньше не выходили, что сейчас не выходим. Говорить, что кто-то был лучше, а кто-то хуже…

Разговаривали с матерыми футболистами, и я услышал правильное мнение: любое поколение будет говорить, что оно лучше предыдущего. Я вижу это так. Разговаривали с нашими заслуженными ветеранами – они сказали: «По сравнению с вами мы играли сумаcшедше». Разговариваешь про эпоху Белькевича, Гуренко: «Боже, ну мы там почти выходили, играли сумасшедше». Наше поколение тоже выходило на Олимпиаду, Европу, куда никто не попадал: «Мы-то как играли – вы так не играете». На самом деле так оно и есть. И будут говорить. Следующие скажут: «Боже, а эти вообще ничто. Что с ними было? Мы-то сейчас попрем». Хотя поколение после нас немножко пропало. Наверное, перескочим – и дальше снова будут всех поливать.

Каково в этом плавать? Приятно, что ты игрок сборной, добиваешься своих целей, идешь к тому, чего хочешь. А плавать, скажем откровенно, в этом говне, конечно, неприятно. Я это не совсем понимаю. Постоянно говорю журналистам, что мы в одном котле. То же самое говорил Диме Герчикову. Когда вы говорите о нас, вы в то же время говорите и о себе. Мы в одном спорте. Я тоже могу сказать, что мне не нравится комментарий. Но я же не говорю: «Мне не нравится комментарий, потому что он ужасен. Невозможно смотреть футбол». Это образно».

«Здесь тоже нужно понимать ситуацию: все 12 лет ждут, когда они уже проиграют. Чего скрывать, я тоже жду. Для меня это тоже [была] больная тема, когда играл в чемпионате. Со всеми ребятами я там хорошо общаюсь, есть близкие друзья. Бывает, общаюсь с нефутбольным человеком, и он говорит: «О, наконец-то БАТЭ не будет первым». Это не потому что какие-то результаты – он не видел ни одной их игры. Я у него спрашивают: «Ты хоть знаешь, как они [играют]?» Он отвечает: «Да мне без разницы, лишь бы они не были первыми». Такая и позиция. Сейчас, когда они уже не первые, есть смысл и поругать: конечно, всю жизнь были чемпионами, а сейчас уже нет».

«Наметки есть, а как получится, это посмотрим. У меня сейчас нет железного варианта – есть только разговоры. Но я и сам не тороплюсь. Сейчас у нас только ноябрь. Все оптимальные для меня варианты будут в декабре. Беларусь? Посмотрим. Скажем так, я не то чтобы не рассматриваю. Если появятся хорошие варианты, поговорим. Но, будем откровенны, здесь немного хороших вариантов, которые меня устроят. Не хвастаюсь. В БАТЭ не пойду. Меня никто и не зовет. Да и обычно как не скажешь, что в БАТЭ не пойдешь – сразу же напишут: «А тебя никто туда и не зовет». Мне задали вопрос – я ответил. В БАТЭ не пойду, а дальше будем разговаривать, если появится интерес».

«Класс у него, конечно, присутствует. На тренировках он отдавался по-максимуму, не было издержек в плане того, что это не буду, то не хочу. Хотя в его возрасте, в этом чемпионате. Я был поражен. Рад знакомству с ним. Мы с ним до сих пор общаемся, поддерживаем связь, переписываемся. Очень рад этому. Обычно такие игроки вскользь говорят о футболе, а он, напротив, очень хорошо. Когда он заканчивал, сразу же сказал ему: «Через неделю жду тебя на «Матч ТВ».

Андрей очень хорошо разбирается в футболе. Я был в шоке, когда приехал: в Казахстане он знает всех футболистов, на каких позициях они играют, их слабые и сильные ноги. Знает всех футболистов в «Таразе». Мог назвать всех – даже тех, кто сидит на замене. Он следит за этим, ему это интересно. С ним есть о чем поговорить о футболе, потому что он в этом плане разбирается. Во время заездов он сидит и до вечера смотрит матчи. Ему это интересно. В этом он разбирается.

В этом плане я был удивлен. Обычно это так: у меня есть определенный уровень – это мне неинтересно. У него такого вообще нет. В этом плане мне понравилось. Стереотипы об Андрее? Я тоже был удивлен. Мне как мужику и футболисту было интересно пообщаться. Был очень поражен его желанием, знаниями, стремлением на каждой тренировке. Когда я с этим столкнулся, понимал, почему он добился таких [высот]. Как по мне, он лучший игрок в истории России».

«Материально я даже потерял. Предложение из Турции было лучше. Переехал потому, что понимал: это будет лучше для психики дочери. У меня жизнь одна. Я могу выстроить карьеру, как захочу, а она не может выстроить свою жизнь, как хочет – мы ее делаем. Мы понимали, что ей нужно русскоговорящее окружение, общение с детьми, которые ее понимают. Выходили во двор, а она говорила: «Папа, я его не понимаю». Осознавали, что ей это тяжело. Хотелось, чтобы она ходила в русскоязычный детский сад. У меня своя любовь к туркам как людям. Я не хотел, чтобы она ходила в турецкий детский сад. Мы нашли только англо-русский-турецкий – понимал, что у нее в голове будет каша. Но мне хотелось, чтобы она была личностью, имела свои интересы, общалась с кем хочет. Поэтому искал русскоязычную среду. Мы с супругой подстроимся под любую, а дочь – нет. Тем более у меня был выбор.

Я остановился на «Кайрате», потому что понимал: для меня это будет лучше, я хочу бороться за чемпионство, чего-то добиваться, а не где-то вариться. В Турции мы еще и вылетели – настроение было не ахти. Я впервые в жизни с этим столкнулся, хотя в команде непонятно что творилось. Я понимал, что дочери нужно русскоязычное окружение, и в принципе не сильно терял в своей карьере, не губил ее. Как получилось, так получилось. По времени я немножко потерял в карьере, но в целом доволен.

Что значит «потерял по времени»? Я мало играл. Только пришел – у меня были травмы, первое время играл на уколах. Понимал, что меня брали на определенное место, мне нужно показывать свой уровень, поэтому не мог сказать: «Ой, извините, у меня тут болит». Хотя у меня были проблемы с коленом, боковой. На носу была Лига Европы – ради нее меня и взяли. Предстояла очень важная игра с «АЗ». Приходилось играть «через не могу». В этом плане потерял время.

В конце года были перипетии: играли только казахи, которые готовились к Кубку. В первый раз с таким столкнулся. Ты не играешь не по спортивному принципу, а просто потому, что нельзя. Только тренируешься и не понимаешь, для чего, если скоро отпуск. Тренируешься и поддерживаешь форму для себя, ходишь в тренажерку, потому что понимаешь: у тебя трехлетний контракт – ты готовишься к этому клубу, никуда не нужно переходить, они все видят.

Ни для кого не секрет, в клубе подтвердят, что в январе я пришел и сказал: «Пожалуйста, надо что-то думать, хочу уйти». Не хотел оставаться. Понимал, что это не то, что мне нужно. С семьей это обговорили. Были варианты, в которых ничего не теряли в житейском плане. Получилось, что остался еще на год, который был для меня не очень удачным в плане результата, игры. В начале сезона получил травму. Что ни говори, а на нервной почве все это сказывается. Сейчас понял: чтобы все было идеально, все должно находиться в таком состоянии. Ты должен быть готов психологически, ни на что не отвлекаться, быть довольным всем в игровом плане и в быту. Тогда пазл сложится. А когда ты о чем-то думаешь, возникает недовольство – начинаются травмы и все остальное».

«Конечно, ребята, понимали, что я тоже белорус, и просили рассказать. В интернете сразу же всплывает история с Брестом – многие сразу же спрашивают, что, как и почему. Конечно, на первых порах приходилось объяснять, что это за человек, но мне было тяжело, потому что я и сам не знал. Пообщались только после его назначения. До этого перекинулись парой слов на базе перед подписанием контракта с ним. Тогда не знал, что он возглавит «Кайрат» – шоком это не назвать, но для меня это стало неожиданностью. После эпичного ухода из Бреста ты возглавляешь такой большой клуб в другой стране.

В команде его появление восприняли нормально. Конечно, был скепсис из-за возраста, да и история с Брестом никуда не денется. Клеймо не клеймо, но все равно держится. Тренер, как и футболист, идет со своими ошибками. Были они или нет, это уже решать каждому, но есть история – на нее реагируют, о ней говорят. Все гадали, что за тренер, как все будет.

В этом сезоне вторые, но так было каждый год. «Кайрат» всегда шел вторым, вровень с «Астаной» и проигрывал одно очко. Всегда было так – только очей набирали больше, чем сейчас. Если мы вторые, тренер, конечно, в этом виновен. А в положительную или отрицательную сторону, это уже смотря какие задачи. У «Кайрата» – первое место. Поэтому болельщики, конечно, были недовольны, слышался скепсис, кричали с трибуны. Все ждут первого, а мы вторые. Начали вообще плохо. Проиграли первые матчи и были чуть ли не десятыми-двенадцатыми, уже не помню. После этого вообще начали понимать. Это нормально. Все заждались чемпионства. Его не было 14 или 15 лет. Как его ждут в «Ливерпуле», так и в «Кайрате».

Конечно, был скепсис. Он не исчез и в конце. У каждого тренера будут и почитатели, и «доброжелатели». Если брать лично меня, мое отношение к Алексею Николаевичу Шпилевскому, оно, конечно, не очень приятное. Это лично мое мнение. У меня свои жизненные принципы, отношение к своей стране, я патриот. Не знаю, красиво это или нет, но я, наверное, должен знать. У нас практически не было общения. Играл я или нет, мы все равно не общались. Не объясняли, почему так. Тренер, наверное, считает, что не должен был этого делать. Мне было тяжело, когда на первом собрании в этом году он выразился не очень хорошо, это мягко сказано. При всей команде и персонале назвал нашу страну «паскудной». Я сидел среди казахов и понимал: надо что-то отвечать. Получается, если мы паскудная нация, значит, и я такой человек. Если бы мы это обсуждаем у себя в кулуарах, это нормально, значит, мы все такие, ты говоришь о себе. А в чужой стране для меня это было неприятно.

Ждал объяснений хотя бы не при команде, а отдельно. Их не услышал. Перед всеми я сразу не защитил белорусов: в тот момент у меня был ступор – не понимал, что вообще должен сказать. А в раздевалке, конечно, объяснил, что у Алексея, наверное, больше немецкого, нежели белорусского, потому что он больше прожил в Германии. Допустим я так не считаю. Он сказал это в контексте защиты казахской нации. Сначала было не очень приятное о Казахстане. Так как нужно было защищаться, наверное, Алексей Николаевич решил, что самой удобной атакой будет сказать на себя: вы не думайте, что вы такие – это мы такие.

Он оскорбил сам себя? Так и получилось. Если ты белорус, и говоришь о белорусах как о паскудной нации, конечно, получается, что оскорбляешь сам себя. То же самое и меня. В том зале сидело только двое белорусов. Он это сказал – и я сижу. Не знал, как на это реагировать. Это было в самом начале года. Вообще не понимал, что делать дальше. Как работать, когда такое пренебрежение к стране, фразы наподобие «Я, к сожалению, белорус». Мне это непонятно. Мы на этом не сошлись и не общались вообще. Я пришел домой с такими глазами и не мог понять. Не то, что для меня это был шок: Боже, ну каждый имеет свое мнение, мне без разницы, все мы не святые. Мне просто было непонятно, как на это реагировать. Я люблю свою страну. Моя Родина, семья, земля, на которой я родился и по которой хожу, – мне это дорого. Я это ценю. Поэтому я говорю, что, может быть, в нем больше немецкого, чем белорусского.

Много ли он привнес немецкого? Много. Некоторые казахи вообще так не работали. Я-то в принципе встречал такое в Турции, в «Динамо» поменял много тренеров и со Слуцким работал в «Крыльях». Много нового не почерпнул. Он учился от начала до конца, очень много приобрел как тренер. Ему помогло то, что он не ушел рано. Потому что были для «Кайрата» результаты, ходило много слухов. Ему это помогло. Не могу сказать о нем ничего плохого как о тренере. Не хочу, чтобы это выглядело так, будто я мало играл и сейчас наговариваю. Не могу и не хочу ничего сказать, потому что это неправильно. Я игрок, он – тренер. Но мне было тяжело общаться: не понимал, чего он хочет как человек.

Да, у него есть надменность. Наверное, это, потому что он молодой и хочет показать, что это не совсем так. Хотя мы все это понимали. Футболистов постарше в «Кайрате» немного. Я был самым старым полевым игроком – мне 29 лет. Старше меня только один вратарь. Там было много молодежи. Все нормально относились к нему как к тренеру. Ты понимаешь, что, если начнешь поливать тренера, говорить о нем плохо, навредишь себе. Все воспринимали его хорошо, не было закулисных игр. Все слушали и делали, как обычные профессионалы. Это «Кайрат» – мы боремся за чемпионство. Если идти против тренера, потеряешь очки, игры, но это неправильно. Этого абсолютно не было. Мы все делали как он говорит.

В принципе, результат и игра были неплохими. Шпилевский дал команде очень много. Конечно, были какие-то новшества. Не все это понимали и принимали. Но делали все как говорилось. Как тренера я не буду обсуждать его ни с хорошей, ни с плохой стороны. Это не мое дело – я уже не игрок «Кайрата». У нас не было никаких конфликтов.

«Кайрат» играл не в такой футбол, как казахстанские команды. Так и есть. В этом его большая заслуга, потому что он поставил такой стиль. Тренерская рука на самом деле видна. Кто разбирается в футболе, о нем, думаю, не так много говорили плохо. «Кайрат» заслуживал чемпионства, была игра, хоть и со своими нюансами, много очей потеряли. Наверное, это видит и Боранбаев. За тренера, как и игрока, говорят его результаты. Мы вылетели из еврокубков во втором раунде, из Кубка – во втором, заняли второе место. Хорошие или плохие это результаты, решать не мне. Для меня они плохие. Я хотел выиграть все – к сожалению, не получилось ничего. Надеюсь, в будущем игра и костяк останутся – все будет хорошо».

«Конечно, обидно за результаты. Дай Бог, чтобы остались в еврокубках. При происходящем в клубе это было неизбежно. Останься они на вершине, людям, которые там работают, нужно было бы ставить памятник. Реально тяжело, когда все это меняется. Я же представляю, как все это происходит. И в клубе непонятно что, зарплаты уже начали задерживаться. Из персонала кого-то убирают, берут новых, идут такие перипетии – в этом котловане тяжело остаться на местах, которые ты занимаешь постоянно. Если есть какие-то вопросы по игре, думаю, они связаны с этим, потому что не все так гладко.

Ссылка в дубль? Такие вещи не забываются, всплывают в разговорах. Это клеймо на всю жизнь. Как от «Иртыша», то же самое и это. «А ты сдавал?» Меня отправили в дубль. Клуб не задавал таких вопросов, но, Боже, все мы люди. Все писали. В минском «Динамо» сдавать игру «Неману»? Мне было 24 года – о чем вообще говорить, какая сдача? Я не считаю, что что-то доказывал в дубле. Я играл в основе, играл неплохо. Да, провалил матч с «Неманом». Ну как провалил: сделал пенальти и удалился. Это случай. Если посмотреть ту встречу, я не привозил, хорошо играл. Да, именно в этом моменте получил вторую желтую и пенальти. После этого сказали, что ты играешь не так, как обычно: у тебя не было красных, и пенальти ты никогда не подвозил. Ну, подвез. Я тоже не робот. Бывают в игре и не очень приятные моменты. Потом смотришь и думаешь: «Боже, почему я сделал именно так?»

«Ну не выиграем мы Евро. Будем откровенны. Ну попадем мы на Евро, но не выиграем. Наверное, адекватные люди скажут: «Ну хоть один, #####, сказал правду». Там хватает кому выигрывать. Нам хотя бы выйти из группы, попасть в 1/4 – для нас это будет вот такой результат. Проиграть в финале вообще будет идеально. Нет, уступить в финале будет плохо, но дойти до него – идеально. Просто проигрывать не хочется».

«Лично я бронзой Евро горжусь больше, чем Олимпиадой. На Олимпиаде гордиться нечем. Грубо говоря, так оно и есть. Ну мы че, обыграли Новую Зеландию, проиграли два матча и не вышли из группы – чем гордиться? А попали мы туда благодаря Евро – им и нужно гордиться. Евро горжусь: я – бронзовый призер молодежного чемпионата Европы. Это тоже от меня никуда не денется».